obrydlo.ru

Большинство людей, впервые в жизни переживающих тяжелую депрессию, не в состоянии оценить привнесенные ею изменения. Они с испугом констатируют, что по-иному, не так, как прежде, воспринимают окружающее, чувствуют, мыслят. Например, они могут утратить чувство вкуса отдельных блюд.

Вообще, то, что раньше доставляло им удовольствие, теперь отталкивает. Многие чувствуют себя опустошенными, но, несмотря на ощущение усталости, необычно беспокойными. Они замечают за собой, что во время разговора отдельные слова не появляются спонтанно, что требуется больше усилий для того, чтобы что - то удержать в памяти. Поэтому больные в состоянии тяжелой депрессии нередко опасаются не только подавленности, но и мысли о том, что они «поглупели» или вовсе утратили рассудок. В то время как больные с более легкой степенью депрессии страдают, в основном, эмоционально, больные с тяжелой депрессией переживают, главным образом, изменения своего мышления и восприятия.

Своеобразным парадоксом депрессивного переживания является навязчивое усилие «заставить себя думать, не имея сил думать», как выразила такое состояние одна из моих пациенток. В целом депрессивным больным свойственна готовность вспоминать прошлое. Одновременно многие больные отмечают, что их поток мыслей перестает быть плавным. Собственные мысли кажутся неконкретными, кружащимися вокруг какой-нибудь одной проблемы. При более внимательном рассмотрении выясняется, что это «беспомощное кружение мыслей» состоит из двух компонентов: с одной стороны, депрессивный больной испытывает потребность обдумывать, с другой — чувствует невозможность думать. Навязчивое вопрошание и заторможенность мышления идут рука об руку до тех пор, пока в какой-то момент они не могут более продвигаться вперед, хотя это не приносит чувства покоя.

Эта внутренняя противоречивость и напряженность нередко вызывает у страдающего депрессией выраженное чувство страха. Многие из-за навязчивого вопрошания приходят к выводу, что болен их разум. При этом следует постоянно помнить, что даже в тяжелой депрессии сохраняется ясность сознания. Именно в связи с тем, что депрессивные больные осознанно и отчетливо наблюдают собственное состояние, им так тяжело переносить эти трудности. По мнению Карла Ясперса (1883—1969), философа экзистенциального направления, имеющего психиатрическое образование, «очевидно, что разум не может заболеть». Другой философ — Артур Шопенгауэр (1788-1860), сам страдавший меланхолией, видел проблемы меланхолических личностей в том, что они тем яснее и болезненнее воспринимают свое заболевание, чем более ясно их сознание. Следовательно, осознанное восприятие заболевания не является болезнью разума (духа), даже если представления депрессивного больного так болезненно искажены, что кажутся здоровому человеку нереальными, как бы «вывернутыми наизнанку».

Чувство раздражения, вызываемое при депрессии, может быть сведено к тому, что депрессивный больной точно регистрирует, какие душевные и соматические изменения он переживает. При этом ему приходится признать, что он не в состоянии прочувствовать то, что прежде было само собой разумеющимся. Он чувствует, как ограничены его человеческие возможности и как он отрезан от будущего. Эти изменения пугают его и приводят к своего рода «бушующей блокаде», судорожным попыткам найти выход.

Основной образ депрессивного переживания разработан прежде всего психиатрами, посвятившими себя феноменологии. Депрессивная блокада, которая часто сочетается со страхом и раздражением, может быть проанализирована глубже и подробнее в том, что касается объема и продолжительности переживания. Лучше всего это могут разъяснить и проиллюстрировать сами заболевшие тяжелой депрессией.